- Варвара Алексеевна, - доктор мягко улыбнулся, как делал всегда, когда нужно было успокоить встревоженную болезнью ребёнка мать, особливо молодую мнительную мамочку, готовую из-за первого же чиха младенца всех целителей и некромантов поднимать, - надеюсь, Вы считаете меня достаточно опытным доктором.

Барышня кивнула, не сводя с Никиты пристального взгляда.

- И всецело доверяете моему суждению.

Очередной кивок, произведённый в безмолвии, и всё тот же пытливый взгляд.

- В таком случае, можете быть уверены, что я сделаю всё возможное, чтобы Всеволод Алёнович полностью восстановился в кратчайшие сроки, - твёрдо произнёс доктор. – Главное, чтобы Всеволод не игнорировал мои распоряжения… - Никита вовремя прикусил язык, удерживая полное праведного негодования «как обычно».

Варвара Алексеевна раздвинула губы в чопорной светской улыбке, отчеканила звонким голосом:

- Не беспокойтесь, Никита Васильевич, я лично прослежу за тем, чтобы Всеволод Алёнович не манкировал Вашими распоряжениями.

Девушка коротко кивнула доктору и твёрдой поступью неукротимой воительницы вошла в Сыскное Управление. Стоит отметить, что чувствовала Варенька себя отнюдь не так бесстрашно и уверенно, как хотела показать, ведь ей предстояло в одиночку проводить беседу с опасным лиходеем. Тот факт, что околоточный Лев Фёдорович будет рядом, барышню нисколько не успокаивал, а наоборот, волновал ещё больше. А ну, как опозорится?! Ещё больше подтачивало Варвару Алексеевну непрестанное беспокойство о Зеркальщике. Вдруг, пока она тут, с ним что-нибудь случится? Али лиходей какой в дом проникнет, помнится, по осени весь город шептался о подобном случае, когда в дом купца Свинина ночью вломились грабители, надругались над женой и дочерью, разгромили комнаты, а самого главу семьи привязали к трубе голышом. Конечно, злодеев сыскали, но ни изуродованной купчихе, ни опозоренной дочери, ни подхватившему лютую хворь купцу сие утешения не принесло. Помнится, они тогда в спешном порядке всё продали и уехали куда-то к тётке в глухую провинцию, от стыда подальше. А у дознавателя-то, надо полагать, врагов поболе, чем у купца, будет.

«До чего же барышни, даже самые рассудительные, любят себе страхи придумывать», - голос Всеволода, чуть подрагивающий от сдерживаемой улыбки, прозвучал совсем близко, словно он стоял рядом с Варенькой.

Девушка вздрогнула, круто повернулась на каблучках, так что юбка взметнулась, открыв стройные ножки, но никого не увидела.

«Не беспокойтесь, Варвара Алексеевна, я, если можно так сказать, незримо с Вами. Через медальон».

- Вам же нельзя магию использовать, - ахнула барышня.

Проходящий мимо дознаватель подозрительно покосился и на всякий случай отошёл подальше. Ещё и знак, отгоняющий тёмные силы, начертал.

«Это не магия, скорее нечто более похожее на чтение мыслей, вызванное родством душ, - поспешил успокоить Варвара Алексеевну Зеркальщик. – Так что не беспокойтесь, вреда мне сие никакого не причинит».

«Ну да, конечно, - упрямо фыркнула Варенька, словно рассерженный ёжик, - сам такой слабый был, даже на ногах стоять не мог, а сейчас отлегло немного и, готово дело, расхрабрился. Права маменька, беда с этими мальчишками, никакого им угомону нет!»

«Осмелюсь напомнить, Варвара Алексеевна, - теперь голос Всеволода прозвучал обиженно и чуточку смущённо, - я Вас прекрасно слышу. И вообще, мне же интересно!»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Всеволод Алёнович выпалил последнюю фразу столь по-мальчишески, что девушка не выдержала и звонко расхохоталась. Таким, не неприступным и почти всемогущим Зеркальщиком, но искренним и порывистым, Всеволод нравился ей куда более. Варенька в такие минуты всегда вспоминала старинную сказку, в коей искренняя любовь девушки смогла разрушить неприступные ледяные стены и спасти прекрасного принца.

- Ой, - барышня шлёпнула себя ладошкой по губам и строго вопросила, - Всеволод Алёнович, Вы ведь не всё время мои мысли читаете?

В ответ прозвучал негромкий смех и проникновенное:

«Мне тоже сия сказка нравится».

Нет, ну вот что он за человек такой, а? Нет бы промолчать деликатно или же слукавить ради сохранения Варенькиного благодушия, так нет, рубит правду-матку, словно супостатов на поле боя!

«Я вообще стараюсь быть искренним, а уж лгать собственному Отражению и вовсе немыслимо. Вы же часть меня, Варенька, лучшая часть».

- Скажете тоже, - буркнула польщённая девушка, смущённо заалев, словно сказочный аленький цветочек.

- Барышня, так мы сёдни будем толковать с ентим штудентом али Всеволода Алёновича подождём? – нетерпеливо окликнул Вареньку мнущийся у двери в кабинет Лев Фёдорович.

Иван Аркадьевич, в окружении трёх дюжих медведеподобных мужей, безмолвно стоял рядом, всем своим видом демонстрируя кротость и покорность судьбе.

Варвара Алексеевна выпрямилась, вскинула голову и, чётко чеканя шаг, прошествовала до кабинета. Распахнула дверь и коротко кивнула околоточному:

- Входите, господа.

- Прошу-с, - неуклюже поклонился Лев Фёдорович, - Вы хоть и помощница дознавателя, а всё же барышня-с. Потому прошу-с первой войти.

«Дамский угодник, - возмутился Всеволод, - Варенька, да он Вам глазки строит!»

Девушке пришлось сильно прикусить щёку, чтобы скрыть улыбку. Как там в иноземном романе говорится: «Ревнует – значит любит»? Отлично!

«Ревность, Варенька, подобна сильнодействующему снадобью, - обиженно заметил Зеркальщик. – От неё всегда вреда больше, чем пользы. А чувства свои к Вам я и не скрывал, более того, впредь также скрывать не намерен!»

Барышне страшно захотелось обнять Всеволода Алёновича, прижать к себе, да что там, даже поцеловать первой всенепременно бы насмелилась, вот!

«Так за чем же дело стало? – оживился Зеркальщик. – Приезжайте ко мне, я буду счастлив видеть Вас в моём скромном жилище!»

Варвара Алексеевна не утерпела, расплылась-таки в счастливой лучезарной улыбке, от которой околоточный приосанился и довольно крякнул, и впорхнула в кабинет, словно яркая бабочка.

- Ну-с, голубчик, - всё ещё звонким и радостным голосом обратилась девушка к втащенному в кабинет студенту, - объясни, как же ты на злодейство такое сподобился?

Иван Аркадьевич посмотрел на помощницу дознавателя ясными глазами невинного младенца, ангела, в рождественскую ночь спустившегося с небес к людям со светлой вестью, мученика, готового потерпеть за веру.

- Господь с Вами, милая барышня, я никак не могу уразуметь, о чём Вы толкуете.

Варвара Алексеевна насупилась, построжала, безошибочно уловив в почтительно ответе злую насмешку. Лев Фёдорович рыкнул и, слова худого не сказав, отвесил арестованному звонкую затрещину, которая едва не ринула его на пол.

- Позубоскаль ещё, - угрожающе пропыхтел околоточный, - чай не на ярманке! И не на посиделках с девками.

Иван шмыгнул носом, зыркнул недобро из-под насупленных бровей, но говорить ничего не стал, замкнулся в угрюмом молчании. Варенька прикусила губу, подавляя присущее всем добросердечным людям желание заступиться за невинно обиженного.

«Даже думать об этом не смейте, Варенька, - вмешался Всеволод Алёнович, - он же, почуяв Вашу слабость, кружева из Вас плести начнёт! Снова спрашивайте, да сурово, когда ему пришла в голову мысль извести купца Пряникова».

Девушка откашлялась, расправила плечи, вскинула голову, чтобы казаться выше, и тоном, как ей самой казалось, донельзя строгим вопросила:

- Иван Аркадьевич, когда вы решили убить купца Пряникова?

Студент посмотрел на барышню с насмешкой:

- А с чего Вы взяли, что это я дядюшку зарезал? Чай, желающих-то и без меня немало было! Та же тётушка, например, али девка-горничная, мечтающая хозяйкой стать. Та ещё змея лютая, она мою Дарьюшку со свету сколько раз сжить пыталась, еле сберёг голубку свою ненаглядную!

- Какая трепетная забота, - процедила Варвара Алексеевна, так сверкнув глазами, что проняло даже видавшего виды и ко всему привыкшего околоточного. – А ежели я скажу, что самовидец есть, видевший тебя с Евдокией в ту самую пору, когда ты её из-под ареста свёл? Самовидец, коий видел, как ты Евдокии шею сворачивал?